Хочу поделиться с вами очень трогательной историей которою недавно прочел. Она проняла меня до глубины души, потому что там рассказывают о том, что происходит каждый день, но мы на это не обращаем внимание. Восьмое марта, ранее утро. Будильник зазвенел и даже не успев как следует начать свою песню, умолк под нажимом моего пальца. Почти в темноте я оделся, тихо прикрыл входную дверь и вышел на улицу. Едва стало светать. Не сказал бы, что погода была весенней, ледяной ветер так и норовил забраться мне под куртку. Подняв воротник и спрятав в него лицо, я быстро шел к рынку. Еще неделю назад я решил: никаких роз, только весенние цветы. Праздник же весенний, вот пусть и будут на столе первые вестники пробуждения в природе!
Прямо у входа на рынок стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Мимозы были восхитительны, ярко-желтые, с притягательной силой. Я ощутил прилив энергии и понял: это именно то, что мне нужно.
- А где продавец? - спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас я почувствовал, какой ледяной ветер, хотя на улице уже вступала в свои права весна.
- А ты, сынок, подожди, она отошла ненадолго, сейчас вернется, - сказала тетка которая торговала рядом в палатке. Я встал в сторонке, закурил и даже начал чуть-чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, жена и дочка. Напротив меня стоял старик. Сейчас я уже не смогу сказать, что именно привлекло меня в его облике.
Старорежимный плащ фасона 1965 года, на котором не осталось места, которое не было бы зашито…Но этот штопаный-перештопаный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные… Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва от него просто отвалилась. Из-под плаща выглядывала старая, почти ветхая рубашка, но и она была чистой и выглаженой. Лицо? У него было обычное лицо старого человека, вот только во взгяде что-то непреклонное и гордое, несмотря ни на что. сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть небритым в такой день. На его лице виднелся с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты… Деда трусило от холода, его руки были синего цвета, но он стоял на ветру и ждал. Какой-то нехороший комок подкатил к моему горлу. Непонятное чувство тронуло тронуло мою душу.
Я начал замерзать, а продавщицы все не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догодался, что дед не алкаш, а просто старый, измученный бедностью и возрастом человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется своего нынешнего положения. Непонятное чувство усиливалось…
К корзине вернулась продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошел ближе. Дед приблизился к продавщице, я остался позади.
- Хозяюшка… милая, а сколько стоит одна веточка мимозы? - непослушными от холода гуьами сказал дед.
- Так, а ну вали отсюдова, алкаш! Попрошайничать надумал? Давай, вали, а то! - прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью вообще, мне бы одну веточку… Сколько она стоит? - тихо спросил дед.
Я был позади него, чуть сбоку. И видел, что у деда в глазах стояли слезы…
- Одна!? да буду с тобой возиться, алкашня, давай, вали отсюдова! - рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, так же тихо сказал дед.
- Ладно для тебя алкаш 5 гривен ветка, - с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная ухмылка.
Дед вытащил дрожащей рукой три бумажки по рублю.
- Хозяюшка, у меня только 3 гривни, может ты найдешь для меня веточку за 3 гривни? - как-то очень тихо сказал дед.
Я видел его глаза. До сих пор я никогда не встречал столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода, как лист бумаги на ветру.
- На 3 тебе найти, алкаш? Га-га-га, щас я тебе найду, - уже прогорланила продавщица. Она нагнулась к корзине и долго в ней ковырялась. - На, держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари, га-га-га! - дико захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку мимозы, сломанную посередине. Дед пытался другой рукой придать этой ветке божеский вид, но та, не желая выпрямляться, ломалась попалам, и цветы смотрели в землю… На руку деда упала слеза… Дед держал сломанный цветок и плакал. Волна постепенно накрывала меня, непонятное ощущение, которое прокатывалось по телу, сменилось вдруг обостренным чуством несправедливости, подступили гнев и агрессия, с которыми я уже не мог справиться.
- Слышишь, ты с**а, что ж ты делаешь? - начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице по голове кулаком, хотя где-то в глубине души чувствовал, что не следует ее судить - так воспитана, жизнь такая… Да и алкашей, поди ей тоже много попадается…
Видимо в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.
- Дед, подожди, - сказал я, взяв деда за руку. Я был полон решимости и не совсем отдавал себе отчет в сових действиях и словах.
- Ты, курица тупая, сколько стоит твоя корзина? Отвечай быстро и четко, чтобы я не напрягал слух, - тихо, но очень внятно прошипел я.
- Я не знаю, - промямлила продавщица.
- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько?!
- Наверное, сто гривен, - сказала продавщица.
Все это время деде непонимающе смотрел на меня, то на продавщицу. Я кинул ей под ноги купюру, вытащил из корзины все цветы и протянул их деду.
- На, отец, бери и иди поздравляй свою жену, - сказал я.
Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал…
У меня самого слезы стояли в глазах, и комок в горле все еще не отпускал.
Дед мотал головой в знак отказа и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
- Хорошо, отец, пошли вместе, - сказал я и взял деда под руку.
Я нес цветы, дед - свою ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном, купил торт и бутылку красного вина. И тут вдруг вспомнил, что так и не купил себе цветы.
- Отец, послушай. У меня есть деньги, эти 100-150 гривен, не играют для меня роли, а тебе с поломанной веткой к жене идти нельзя, сегодня же 8 марта. Бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй. Прими, это лучшее, что я могу сделать для тебя и твоих близких.
Слезы текли по щекам деда и падали на плащ, у него задрожали губы. В его глазах была немая благодарность и частичное непонимание того что происходит. Больше я на это смотреть не мог. Я буквально силой впихнул цветы, торт и вино развернулся и, вытирая глаза, сделал шаг к выходу.
- Мы… мы… сорок пять лет вместе…Она заболела… Я не мог ее оставить сегодня без подарка, - тихо сказал дед. - Спасибо тебе…
Я знал, что дед принял мой подарок ему и его супруге. Я бежал, даже не понимая, куда бегу. Я ощущал, что теперь навсегда стану другим, что-то пробудилось во мне, и это уже нельзя будет игнорировать. Слезы сами текли из моих глаз…
